А мы - вкалываем

Сидят Дима и Дима на работе, никого не трогают. Пришел фантаст Головачев, две бутылки водки принес. Пришел другой писатель, бутылку блю лейбла презентовал. Пришел я – верстку давайте, говорю, читать буду.
Вот такой нехороший.
Они меня стыдят: гляди, мол, как нормальные люди к нам заходят, а ты… Но стыдят вяло, скорее порядка для: все-таки, у них уже три пузыря (как потом оказалось, четыре, а сколько я еще не заметил…)
Читаю верстку, радуясь тому, как корректура дерзко меняет слово «скоростемер» на «скоростемеТр», а потом, устыдясь, обратно на «скоростемер». А вы говорите, стрелка осциллографа, хе-хе… Иногда ругаюсь: там не все так смешно.
А напряжение растет.
А я дочитал верстку.
Очень вовремя эскиз обложки подоспел, с пылу, с жару, и мы быстренько все согласовали.
А в воздухе прямо электричество какое-то.
И пора домой, наверное.
И тут они говорят: ну погоди ты, погоди.
И мы стремительно выпили блю лейбл, и в бешеном темпе запили его коньяком, закусывая всякой ерундой, что подвернулась под руку – мужчины в таком состоянии могут сгрызть и канцелярские принадлежности, но обошлось, слава богу. По идее, надо было тут же со свистом выдуть обе бутылки водки от Головачева, однако дальше интеллигентные ребята, блюдущие чистоту жанра, закусывают рыбками из аквариума, а у нас не оказалось аквариума.
Поэтому ни одно животное не пострадало.
Надеюсь.
Вообще, есть подозрение, что не судьба мне работать в офисе. Вот куда ни зайду - тут же сотрудники начинают ерзать, бегать глазами, сучить ногами под столом и носами шмыгать. А потом спрашивают - не хотите ли, сударь, самую малость поправить здоровье и улучшить погоду?..
Кажется, я плохо влияю на людей.
Или хорошо.
Дима и Дима, будьте здоровы.

В мире маленьких людей...

Герои мои с похмела тревожны. Боятся низколетящих голубей и врачей-убийц (с). Я же, напротив, добр, сентиментален и склонен к смирению, доходящему до самоуничижения.
Это отцовские гены явно. Как говорила мама: "Насколько твой папуля ужасен пьяный, настолько же он очарователен с похмелья!" О, да. Кстати, выделенное словечко пришло в семью из хогбеновского цикла Каттнера. Папуля сам решил, что он - папуля.
Ну-ка, надо ловить момент, пока я очарователен. Вот тяпнул винца, и хочу перед народом повиниться, пока не забыл. Кажется, я самую малость по жизни соврамши.
Кто меня знает, тот в курсе, с каким равнодушием - на грани снобизма, - я отношусь к автографам на книгах. Нет, я их охотно и весело раздаю - это часть моей работы. Но представить себя протягивающим кому бы то ни было его книгу ради подписи не могу. Книга и так вся от начала до конца автограф.
И тут вдруг понимаю, что у меня есть одна подписанная книжка, наличием которой в своей библиотеке я бессовестно горжусь. Действительно горжусь. Книга редкая, тираж 100 экземпляров. Автограф на ней появился без моей просьбы, автор сам его черкнул. Только он мне дороже всех премий и медалей. Мы тогда выпивали, кажется, на дне рождения журнала "Если", и "Всеволодыч" достал из-за пазухи маленький томик...
Можно похвастаться?

Нет таких слов, чтобы объяснить, как мне дороги эти три слова, и как я берегу эту книжицу.
Стихи, кстати, хорошие.

В мире маленьких людей
Много водится блядей.
Но бывают эти бляди
Реже - тети,
Чаще - дяди.

Кир Булычев